Он и Она - Юлия Зеленина

Шли года, а боль не утихала. Я смотрел на пожелтевший листочек со словом «прости» и снова погружался в воспоминания.

– Лишь бы ты была счастлива! – шептал я ее почерку. – Лишь бы ты БЫЛА… где-нибудь… И даже с кем-нибудь – не важно!

Двигаясь по реке времени, на одном из островков бытия, между которыми я одиноко лавировал, мне послышался знакомый смех. Мой старый моторчик-сердце, изрядно барахливший в последнее время, заработал усиленно, с надрывом. Я остановился посреди улицы и внимательно осмотрелся, желая найти источник беспокойства. На летней веранде кафе за одним из столиков сидела ОНА! Рядом с ней резвились мальчишки-близнецы, удивительно похожие на нее. Все трое о чем-то беседовали и дружно хохотали. Дрожащими руками я пригладил взлохмаченные, местами поседевшие волосы и двинулся по направлению к столику, озаренному счастьем и любовью. Она меня увидела и замерла, потом сделав над собой усилие, взяла себя в руки и чуть заметно отрицательно покачала головой. Я принял «стоп-сигнал» и остановился. Через мгновение к столику подошел высокий мужчина. Потрепав по макушке одного из близнецов, он сел рядом с ней и поцеловал ее в щеку… Она больше не смотрела на меня, погрузившись в свое лучезарное и радужное бытие, в котором больше нет места воспоминаниям о том, что было тысячу лет назад.

– Она была смешная, – устало проскрипел одинокий старик, глядя на ярко-розовое зарево заката.

2. Второе пришествие

«Завтра снова взойдет солнце!», – написал какой-то чудак на заборе. Я обрадовалась тому, что наконец-то дожила до благословенного дня, когда изгороди украшают не трехбуквенные шалости, а высказывания, вызывающие эмоции и даже вынуждающие задуматься о чем-то важном—глобальном—осмысленном. Завтра снова взойдет солнце! Фраза – лозунг, фраза – вызов, фраза – противопоставление отчаянью. Слова, дарящие надежду людям, небосклон которых заполонили грозные тучи.

Ежедневно нагромождая курган из камней-вопросов (на которые почему-то страшно услышать ответы), мы воздвигаем крепкие стены непонимания и отгораживаемся даже от самых близких и преданных людей. Спешим сквозь толпу нагруженные псевдоцелями и заботами, игнорируя важные события, подпитывающие наше «сегодня». Бережно храним в душе капельки «вчерашнего» счастья и живем просроченными воспоминаниями. Пересиливая одышку, запыхавшись от бессмысленного бега, спешим добраться до финальной черты. Никак не научимся вовремя останавливаться и просто смотреть по сторонам хотя бы для того, чтобы проверить, не нужна ли кому-то наша помощь.

Мечтаю монтировать свою жизнь, как кино. Все плохое беспощадно вырезать, все хорошее составить в гармоничную последовательность. И кто придумал, что жизненный цикл должен состоять из черных и белых полос? Мой мир погрузился во тьму в один чудесный солнечный день. Мы расстались рано утром. Ты был так спокоен-уверен-решителен, как палач, привыкший к казням. Твердой рукой ты обезглавил наши отношения без малейших сожалений. Словно и не было нескольких лет нашего сожительства-сотрудничества-сосуществования. Не оправдывался. Поставил перед фактом: все кончено. Все кончено – это черта под нашими буднями и праздниками. Конец всему. Невозвратимость в то состояние, в те моменты, когда мы вместе засыпали и просыпались. В те минуты, когда я взъерошивала твои мягкие волосы. В тот день, когда мы объединились под одной фамилией. В те недели, когда я жутко скучая, преданно ждала тебя из командировок.

Помню, как я сопротивлялась примерить твою фамилию! Мы развернули почти военные действия со стратегиями и тактиками, каждый из нас стремился сломить врага, победить в равном бою, предвкушая безоговорочную капитуляцию соперника.

– Хватит бить копытом! – настаивал ты. – Тебе нечего терять!

– Как нечего? – возмущалась я. – А девичья честь? А продолжение моей семьи?

– Мужчины продолжают семью!

– И женщины тоже могут стать продолжателями. Просто нужно удержать нужные буквы в паспорте! – настаивала я.

У моих родителей четыре дочери. Папе было сложно справляться с женским коллективом, он мечтал о сыне, но случались мы. На юбилее свадьбы наших досточтимых предков мы торжественно поклялись, что встанем в ряды замужних только под девичьей фамилией. Это была наша дань лучшему мужчине на свете – преданному, мудрому, надежному отцу. Наша с тобой тяжба за фамилию продолжалась долго, ты никак не шел на компромисс и поехал просить моей руки у главы «гарема», настояв на своем безоговорочном решении. Папа остался доволен «сделкой» и одобрил твое рационализаторское предложение. Вверил меня в твои крепкие надежные руки. Благословил на изменение паспортных данных. Я поддалась, решила принадлежать тебе полностью! Ты победил и не скрывал своей радости.

– Я все оставляю тебе! – произносишь ты очень серьезно, аккуратно складывая свитер, связанный руками моей мамы.

Оставить все мне – БОНУС за потраченную мною пятилетку? За то, что я терпеливо поддерживала тебя, пока ты поднимался по карьерной лестнице? Я была рядом в моменты твоей ненужности-неуверенности-не востребованности… Твердо верила, что у тебя все получится! Грезила, что завтра взойдет солнце и озарит своими лучами нашу непростую жизнь, внушала в твою голову мысль о том, что за трудоголизм и старания непременно будет награда. Ты прислушивался ко мне и смело шагал вперед с высоко поднятой головой, пусть и на слегка дрожащих от усталости ногах. Когда ты спотыкался и падал на колени, я всегда была рядом. Однажды нужная дверь распахнулась, и ты получил все, о чем мечтал. Я все время перелистываю книгу памяти и никак не могу понять на какой именно странице ты заскучал, когда появились первые предпосылки твоего ухода. Ведь не бывает все с кондачка—с бухты-барахты—наобум! У всего есть исток…

Не дышу, наблюдая, как ты снимаешь кольцо с безымянного пальца. Это выше моих сил… Бегу в туалет и припадаю к сантехнике. Мой организм выплевывает неприятие этой жестокой ситуации, возмущается, сопротивляется отвратительной действительности.

– Кольцо можно продать, – произносишь ты виновато, как только я возвращаюсь в нашу спальню.

– Кому? – выдыхаю еле слышно, мысленно ругая себя за слабость.

Мне бы хотелось пережить разрыв более стойко, но ты нанес удар слишком неожиданно. Ты молча продолжаешь складывать свои вещи в огромный чемодан, который объездил с нами полмира.

Обнуление… С момента твоего ухода я должна начать новое времяисчисление и двигаться дальше одна. ОДНА… «О дно ударившись, я поползу на брюхе захлебываясь горечью моих обид», – сочинила я строчку для какой-нибудь тоскливой песни, наблюдая за тем, как ты собираешься уйти навсегда. Не выдержала – предательские слезы хлынули из глаз. И колени задрожали от страха потери того, что мне по-настоящему дорого. Просто не могу представить, как я буду без тебя. Что дальше? Дальше пустота…

Напоследок рассматриваешь стены нашей гостиной, в которой мы пережили множество ярких моментов. Когда у нас появилась своя квартира, она нам казалась слишком большой, и основную часть времени мы проводили в комнате, которую прозвали «улыбательной» из-за оранжевых обоев. Ты ностальгируешь по ушедшим денькам и на твоих глазах появляются слезы. Все же чувствуешь что-то… не так все безнадежно. Скрывая просочившиеся эмоции, стремительно спешишь в прихожую. Я не провожаю… Сил нет сдвинуться с места. Мои ноги будто вросли в пол. Вот он звук под названием «конец семейной жизни» – захлопывающаяся дверь. И я падаю, чувствуя себя деревом, сраженным внезапной молнией. Уходить проще, чем оставаться. Тот, кто уходит – движется по направлению «куда-то там»; тот, кто остается – погружается в темную бездну.

Брожу по дому с тихим воем. Какой ужасный звук! Приходит нелепая идея записать себя на диктофон и поставить нечеловеческое скуление на входящие мобильника. Завтра снова взойдет солнце? Возможно… Но сегодня я осталась под луной… Холодной луной, тускло освещающей дремучий лес моих мыслей.

Стопки фотографий, накопленных за много лет нашей совместной жизни. Мы любили ловить моменты счастья и распечатывали снимки, чтобы к старости перелистывать архивы и вспоминать, вспоминать, вспоминать… И что теперь с ними делать? В истерическом порыве хватаю твое кольцо, оставленное на журнальном столике, и спускаю его в унитаз. Это месть не тебе, это скорее отказ принять реальность. Ведь ты не думаешь, что я действительно решусь продать кусочек белого золота, связавшего, как я полагала, нас на долгие лета? Хотя, это ведь дубль-обручалка… Фальшивка—фикция—фальсификация… На регистрации наших чувств мы обменялись серебром, купленным на твою скромную в то время зарплату. «Пока смерть не разлучит вас», – закончил свой тост мой папа на нашей свадьбе… Так это смерть? Как я сообщу моему благородному родителю, что его дочь умерла?